Вторым человеком, рискнувшим после французского императора Наполеона Бонапарта провести ночь в Царской камере Великой пирамиды Хуфу (Хеопса), был полковник британской армии Говард Вайс. Третьим проделать это решился английский оккультист и писатель Пол Брайтон, оставивший такое весьма примечательное свидетельство: "Я чувствовал себя падающим внутрь своего сознания, к центру своего мозга. Затем последовало форменное чувственное и мыслительное завихрение.

Возникло ощущение, что я попал в тропический вихрь, переживаю растянутое, как каучук, время, вознесшее меня, протолкнув сквозь узкое сияющее жерло. Охватил ужас. Казалось, еще чуть-чуть, и я сольюсь с бесконечным космосом”. Примечательно, что Наполеон, Вайс и Брайтон сделали идентичные записи в своих дневниках, подчеркнув, что добровольный ночлег в чреве каменной громадины вполне мог сначала вызвать сумасшествие, потом убить.

Записки великого императора и известного оккультиста переведены на русский язык. Вайсу в своем труде "Прозрения 1836 года” дает представление не только о том, что переживает, испытывает человек, оказавшийся в полной изоляции замкнутого пространства, но достаточно аргументировано доказывает: заточение в одном из сакральных помещений пирамиды – совершенно особенное, ни с чем не сравнимо, разве с тем, что субъект, сливаясь с загадочным каменным монолитом, перестает быть личностью, подчиняется сверхличности — Творцу всего сущего.

В наши дни правительство Египта специальным декретом категорически запретило ночное пребывание как внутри пирамид, так и поблизости от них. Заманчиво узнать то, с чем сталкиваются египетские ученые, использующие для изучения Дома Хеопса электронику, лазеры, оптику. Исследования проводятся форсировано. Никаких публикаций о результатах в специальной литературе нет. Стало быть, есть что скрывать. Так как Наполеон, Вайс, Брайтон отмечали устойчивую, даже назойливую повторяемость зрительных образов, можно предположить, что наши современники из Каирского национального университета имеют опыт аналогичных переживаний. Впрочем, послушаем Говарда Вайса:

"Погребальная камера, где, возможно, покоилась мумия фараона Хуфу и опять же, возможно, хранились большие ценности, ныне пуста. Геродот и Страбон указывали на то, что следует искать подвижный шлюзовый камень, запечатывающий потайной ход в огромный зал Знаний, где собраны нетленные рукописи, отображающие достижения корневой цивилизации гигантов, от которой произошли мы, карлики. Я пробовал приблизиться к этой сокровищнице. Все оказалось тщетным. Жизни нескольких поколений не хватит, чтобы отторгнуть неподатливый камень. Да, и в каком направлении взламывать его? Хотя Платон говорит, что идти надобно на запад. Он же, ссылаясь на неразрешимость задачи, указывает на то, что знания высшего ранга обязательно войдут в голову всякого, кто останется за полночь один на один с тишиной и пустым гранитным царским сундуком. Платон предупреждает, что на сундук этот сойдет небесный Огонь, и придут высшие жрецы Древнего Египта. Цель их появления -просвещать, наставлять, поучать… Они и увлекут в неземные пределы. Нужно только не страшиться тех, кто попытается мешать, тех, кого Парацельс нарек элементалами — "эластичными полуматериальными сущностями, достаточно эфирными, чтобы не быть замеченными глазами, способными изменять свой облик согласно определенным законам”. Что это за законы, я, понятно, не знаю. Но от соблазна узнать не отказываюсь, готовый ради этого даже умереть в каменном мешке…”

Далее Вайс задается вопросом: для чего погребальной камере фараона, где для сохранности мумии нужна герметичность, препятствующая проникновению внешнего воздуха, вентиляционный колодец? И отвечает:

"Не только для того, чтобы Ка, душа фараона, уносилась к звездам, к богам и могла вернуться. А для того, чтобы проделать то же могли посвященные, медитирующие у сундука. Я сам видел, стоя у подножия пирамиды холодной черной ночью, как вспыхивает и буйствует синий огонь на разрушенной ее вершине. Это души сановников, проходящих обряд очищения и подверженных пророческим видениям в камере! Я повторил их путь, да и путь корсиканца Наполеона, лежа у гранитного сундука на циновке, сплетенной из волокон конопли, и глотая лимонный сок, смешанный с отваром белладонны…И так, чтобы ясно видеть, ясно слышать и провидеть, требовались слабые наркотические средства, не только полная изоляция. Парацельс пишет: "Мозг, чтобы он воспринимал в обычном его состоянии неуловимое им, в ячейках пирамиды становится необычным, правда, его предварительно требуется возбудить специфическими снадобьями. Тогда постигают, тогда тайное становится явным. Тогда открывается прошлое и будущее, но не настоящее. Знания о настоящем запрещены Хозяином пирамиды, устроенной подобно пчелиным сотам, где энергия чудес перетекает из ячейки в ячейку…”

Некоторые такие ячейки – камеры -вполне доступны. Большинство — нет. Никто не знает, сколько их и как до них добраться: пока не освоены технологии, позволяющие надежно идентифицировать пустоты в каменном монолите. Вот и Вайс довольствовался лишь доступной "сотой”. Результаты его внетелесного опыта, несмотря на давность, удивляют, ошеломляют, ставят в тупик.

Затворничеству в камере пирамиды предшествовал трехдневный пост. Вайс исключил из рациона мясо, ел только пшеничные лепешки и пил родниковую воду. Он, проделав эту нехитрую процедуру, обеспечил максимально ясное состояние сознания. Даже короткого лежания у гранитного сундука было достаточным, чтобы понять: он не один в закуте, освещаемом слабым светом масляной лампы. Сначала полковник увидел, что пустая рака заполнилась чем-то густым, подобным фруктовой патоке. И аромат был приятным. Патока выровнялась до идеальной гладкости. Смотреть на нее было невозможно. Она ослепляла. Из ниоткуда появились древнегреческие жрецы. Бежать?! Некуда! Все вокруг светилось, отнимая силы. Полковник не мог двигаться. Мог только слышать. Он воспринимал гармоники, не типичные для земной акустики.

"Я существовал в двух планах, раздельных, даже враждующих, — пишет Вайс, — эти планы – моя и не моя душа, мое и не мое тело. Я решительно отбросил свое грубое тело. Жрецы, на самом деле полупрозрачные, подхватили меня, и мы понеслись к звездам. Я теперь знал все обо всем. Я стал самим знанием. Но, как только это произошло, я обратился в песчинку, в точку. Песчинка — начало всего и каждого из нас. Я очнулся. Было душно. Камера пуста. Гранитный сундук полон воды. Я наполнил водою кувшин, чтобы по возвращении убедиться в реальности случившегося…”

Издатель книги "Прозрения 1836 года” Джон Дональдсон в предисловии обращает внимание читателей на то, что записки Говарда Вайса похожи на то, о чем рассказывается в знаменитой Тибетской книге перемен”: то же буйство красок, те же отвратительные чудовища и всепонимающие светлые сущности, то же тягостное восхождение к Абсолюту. Как не вспомнить слова Наполеона: "Чрево пирамиды Хуфу растворяет в божественности Вселенной. Сутки, проведенные там, раскрыли мне мое земное и посмертное предназначение”. Кипрский философ Константинос Досколос пришел к выводу, что энергетические поля египетских пирамид взаимодействуют с мыслями и чувствами человека, мучимого каким-либо навязчивым желанием, создают так называемое неотическое (психическое) вещество — главное во Вселенной. Оно и делает грезы явью.

Автор: А.Володев