«… Всю свою жизнь эти люди проводят за вином и игрой в кости, в вертепах, увеселениях и на зрелищах. Великий цирк является для них и храмом, и жилищем, и местом собраний, и высшей целью всех их желаний. Люди, успевшие пожить до пресыщения, ссылаясь на свой продолжительный опыт, клянутся богами, что гибель грозит отечеству, если тот наездник, на которого они поставили в ближайшем заезде, не придет первым. Безделие так въелось в их нравы, что лишь только забрезжит утро желанного дня конских ристаний, как все стремглав мчатся в цирк чуть ли не быстрее самих колесниц, которым предстоит состязаться».
Эти слова принадлежат крупнейшему историку поздней Римской империи Аммиану Марцеллину. И вряд ли кто-нибудь возьмется поспорить с тем, что это высказывание и в наши дни не потеряло актуальности. Разве что словосочетание «конское ристание» может показаться некой архаикой.
А в остальном за тысячу шестьсот с небольшим лет во взглядах на публичные развлечения мало что изменилось.
Так называемый поздний, или императорский, Рим — это третий, завершающий период в истории Древнего Рима после царского и республиканского. Именно Рим времен империи стал предтечей падения могущественной цивилизации, просуществовавшей 13 столетий и сумевшей подчинить своему влиянию практически весь мир. А произошло это падение потому, что честолюбие, возведенное в ранг государственной добродетели, привело к безудержному властолюбию, а власть, как известно, неминуемо развращает человеческие души. И не случайно именно при императорах являющаяся для нас уже хрестоматийной фраза «хлеба и зрелищ», кстати, звучащая в латинском оригинале как «хлеба и цирков», стала основой мировоззрения тогдашнего общества. Великая империя породила такое количество иждивенцев, что кроме все более и более изощренных развлечений как народ, так и власть предержащих уже мало что интересовало. Даже во времена продовольственных кризисов никому и в голову не приходило выгрузить из приходящих в римские порты кораблей отборный песок для цирковых арен и заполнить их пшеницей.
Римляне буквально дневали и ночевали в своих цирках — Большом, Колизее и других поменьше. Эти сооружения, обслуживающие «индустрию развлечений», до сих пор остались непревзойденными по своим масштабам и архитектуре. И видимо, не случайно именно в Древнем Риме был изобретен бетон. Только этот материал придавал необходимую прочность трехметровым аркам, поддерживающим мраморные сиденья Большого цирка.
Возведение Большого цирка приписывают пятому римскому царю Тарквинию Приску Луцию, правившему с 615 до 577 года до н.э. Первые деревянные трибуны Цирка были сооружены в 329 году до н.э. В начале II века при Ульпии Траяне Цирк был существенно расширен. А при Константине Великом в IV веке все здание Цирка и внутри, и снаружи было покрыто белым мрамором и украшено фресками, позолотой, многочисленными статуями из разноцветного камня и позолоченной бронзы, а также были пристроены последние три дополнительных ряда сидений из мрамора.
Большой цирк, расположенный в долине между Авентинским и Палатинским холмами, с глубокой древности служил для римлян местом проведения празднеств в честь бога Конса — хранителя урожая. Основную часть этого праздника занимали лошадиные бега, бывшие изначально частью религиозной церемонии и не носившие духа соревновательности. Со временем религиозная основа стала постепенно отходить на второй план, а конные скачки начали выделяться в самостоятельное зрелище.
По свидетельству римского историка Тита Ливия, автора «Истории Рима от основания города», в 329 году до нашей эры на одной из открытых сторон долины были построены стойла, из которых выезжали колесницы, а также первые деревянные трибуны.
Началу самих скачек предшествовало торжественное шествие, идущее от стен Капитолия, а затем спускавшееся через Форум к Цирку. Впереди шествовал эдитор, облаченный в пурпурную тогу триумфатора и несущий жезл из слоновой кости с орлом наверху. Эдитором мог быть человек любого происхождения, в том числе и совсем незнатный, но шедший на огромные траты ради получения какой-либо выборной должности. Если скачки оказывались неудачными, он обычно проваливался на выборах и, скорее всего, разорялся.
В том случае, если устроителем скачек выступал человек знатный — он ехал на колеснице, запряженной парой белых лошадей. Над его головой государственный раб держал золотой венок. Эдитора окружала толпа клиентов, несущих пальмовые ветви. Далее на лошадях следовали юноши из сословия всадников, затем — участники предстоящих скачек на колесницах, за ними — музыканты, танцоры, шуты и молодые сатиры, облаченные в козлиные шкуры. Завершали процессию жрецы, несущие жертвы и установленные на роскошных колесницах статуи богов, обожествленных (иногда при жизни) императоров из золота и слоновой кости. Их сопровождал или консул, или император со своим двором и сенаторами. После того, как процессия огибала Спину, император отправлялся в свою ложу, а остальные зрители занимали места в соответствии с порядком, окончательно утвердившимся при Октавиане Августе: первые ряды мест на подиуме — специальном возвышении, где находилась ложа императора, были отведены высшим сановникам, понтификам, сенаторам и весталкам, затем следовали места, предназначенные для многочисленного сословия всадников и остальных зрителей. Жены обычно сидели рядом с мужьями.
Перед началом состязаний каждый зритель внимательно изучал их программу, выгравированную, как правило, на пластинках из слоновой кости или меди. По проходам трибун вверх и вниз сновали букмекеры, спеша принять ставки у тех, кто не сумел сделать их до начала представления. Надо сказать, что во время скачек выигрывались и проигрывались огромные суммы, случалось, что некоторые ставили на кон и собственную свободу. Хотя для нигде не работающего и живущего на государственные подачки плебея удачно сделанная ставка была единственной возможностью подняться по социальной лестнице. А потому букмекеры были загружены работой, а их конторы процветали.
Когда все необходимые приготовления заканчивались, публика, изнывающая от нетерпения, громом рукоплесканий и криками приветствовала начало скачек. По сигналу эдитора все колесницы одновременно вырывались на дистанцию. Основным моментом в искусстве управления колесницей было умение обогнуть обе меты как можно ближе к ним. Это давало возможность вознице сократить радиус поворота и выиграть время. Но стоило ему лишь немного ошибиться в расчетах и взять чуть левее, колесница со всего ходу налетала на мету и либо переворачивалась, либо разбивалась вдребезги. Гибель каждого возницы оплакивалась тысячами безутешных поклонников как в роскошных дворцах, так и в нищенских лачугах. Знаменитые поэты посвящали погибшим самые проникновенные строки, им ставили великолепные памятники с хвалебными эпитафиями и перечислениями всех одержанных побед. Победителем скачек становился тот, кто после семи кругов заезда первым достигал посыпанной мелом черты.
Но невзирая на все издержки профессии, оплачивался этот смертельно опасный спорт более чем щедро. Победители получали огромные денежные премии не только от содержавшей их «партии», но и от многочисленных поклонников, их расположением дорожили самые родовитые патриции, а некоторые удостаивались дружбы с самими императорами. И все же большинство из возничих покидали этот мир, как правило, будучи молодыми. Так, легендарный наездник Скорп погиб в 26 лет, Моллик — в 20, Аврелий Тациан — в 21, а Кресцент — в 22 года. Причем каждый из них на момент своей гибели был возницей-«тысячником», то есть одержавшим не менее тысячи побед. Конные цирковые состязания обычно устраивались специальными корпоративными обществами, или «партиями». Они образовывались богатейшими гражданами или всадниками, получившими на откуп у государства право на поставку лошадей для бегов и постепенно бравшими в свои руки все, что касалось скачек. В их ведении находились: возничие, их помощники, объездчики лошадей, наставники молодых возниц, врачи, ветеринары, казначеи, мастера по изготовлению и ремонту колесниц, портные, сапожники, смазчики колес, уборщики, кладовщики, словом, все те, кто был причастен к процессу подготовки и проведения скачек.
Только сверхприбыльные организации могли позволить себе содержать целые флотилии судов для перевозки лошадей, великолепно оборудованные конюшни, огромный штат сотрудников, иметь в собственности целые кварталы, расположенные в непосредственной близости от цирков, и выплачивать возницам-победителям огромные премиальные. Уже во времена Республики были широко известны две «партии» — «Партия белых» и «Партия красных», названных так по цвету облачения возничих. В эпоху Империи возникли еще «Партия зеленых» и «Партия голубых», которые довольно скоро затмили своими достижениями обе предыдущие. При императоре Домициане были основаны еще «Партия золотых» и «Партия пурпурных», но они, по всей видимости, просуществовали недолго, так как в позднейших римских источниках упоминались все же только «голубые» и «зеленые».
Конные ристания все более и более увлекали римлян. И если в середине II века до нашей эры в день состязаний проходил всего один заезд, то уже при Октавиане Августе их было 12, при Калигуле и Нероне — до 48, а в конце I века, при Домициане, — около 100. Правда, для этого число кругов в заезде ему пришлось сократить с 7 до 5.
Страсти по лошадиным бегам бушевали в Римской империи на протяжении многих столетий, и даже ее падение не сразу положило конец этому всепоглощающему безумству.
В начале II века до нашей эры арена была разделена пополам продольным каменным возвышением, по-латински звучавшим как «spina». Эта постройка была украшена египетскими обелисками, жертвенниками, статуями богов и возничих-победителей. По обоим концам Спины возвышались две меты, состоявшие из трех конических столбов.
Во время состязаний их по беговым дорожкам и огибали колесницы. По условиям соревнований колесницы должны были объехать Спину 7 раз. Один круг составлял 568, а вся дистанция — около 4 000 метров. Для подсчета кругов на обоих оконечностях Спины на возвышениях, хорошо видных всем зрителям, помещались: с одной стороны 7 съемных шаров, или «яиц», с другой — 7 дельфинов. «Яйцо» у римлян было символом божественных близнецов Кастора и Поллукса, считавшихся покровителями Рима, а дельфины являлись священными животными Нептуна, покровительствовавшего лошадям.
Свое окончательное устройство Большой цирк получил при императоре Октавиане Августе, правившем с 27 года до нашей эры. Он представлял собой открытый с одной стороны вытянутый овал длиной 620 и шириной около 150 метров и вмещал более 150 тысяч зрителей. Много позже, уже в начале IV века, когда верхний ярус трибун был надстроен еще тремя рядами сидений, в Цирке могло помещаться до 250 тысяч поклонников конных ристалищ.
Открытый конец Цирка имел вид дугообразного изгиба, где располагались 12 стойл для лошадей и колесниц, открывающихся одновременно. Размещение стойл по косой объяснялось тем, что каждое из них должно было находиться на одинаковом расстоянии от стартовой линии. В центре ряда стойл находились Торжественные ворота, наверху которых была устроена ложа для организатора игр. Отсюда он подавал сигнал к началу заезда, бросая вниз белый платок. На противоположной стороне Цирка, в центре закругленной его оконечности, стояли Триумфальные ворота — через них сопровождаемый ликующими криками толпы удалялся победитель состязаний. Кроме того, существовали также и третьи ворота, в которые выносили раненых и мертвых — несчастные случаи во время скачек были отнюдь не редкостью.
Страстными поклонниками конных скачек были многие римские императоры, примыкавшие в качестве членов к той или иной «партии». Печально известный Калигула, например, настолько любил своего жеребца Инцитата, что, по свидетельству Светония, «каждый раз накануне скачек посылал солдат наводить тишину по соседству.
Он не только сделал ему конюшню из мрамора и ясли из слоновой кости, но даже отвел дворец с прислугой, куда приглашал гостей — он даже собирался сделать его консулом». Кстати, Калигула был членом «Партии зеленых». Гальба и Вителлий состояли в «Партии голубых». Домициан вообще организовал две новые партии.
Нерон, бывший неизменным болельщиком «зеленых», так любил скачки, что даже пожелал лично выступить перед публикой в качестве возничего. И, по всей видимости, выступил в одном из показательных заездов. Публике ничего не оставалось делать, как приветствовать своего императора со всем возможным неистовством, ведь этот правитель крайне трепетно относился к своей персоне и не имел обыкновения прощать тех, кто недостаточно активно выражал свой восторг — несчастные просто не задерживались на этом свете.
Нерон же, не желая ограничиваться своим «успехом» в столице, изъявил желание, будучи в Греции во время Олимпийских игр, править колесницей, запряженной десятком лошадей. Эта задача была трудновыполнимой даже для искушенного профессионала, но Нерона это не остановило, и он взялся за вожжи.
Как свидетельствует тот же Светоний, спустя некоторое время император был выброшен из колесницы, но тут же водружен обратно. И хотя скачки продолжать не смог и сошел с дистанции, судьи признали его победителем, за что и получили римское гражданство и щедрые подарки…
Лошади, участвующие в скачках, были баснословно дорогими. Их разводили на специализированных конных заводах в Италии, Ливии, Испании и Малой Азии. У всех этих «представителей» разных стран были и свои достоинства, и свои недостатки. И все же предпочтение отдавалось гирпинским лошадям, выведенным на юге Италии. Лучшая лошадь в упряжке, удерживаемая только постромками, всегда бежала крайней слева, то есть по внутренней дорожке. И именно от нее зависело удачное прохождение поворотов. После поворота лошадь, стоящая крайней справа, должна была рывком круто повернуть колесницу. Двум коренникам полагалось непрерывно двигать упряжку вперед. Для этого они были жестко запряжены по обеим сторонам дышла. «Главная» лошадь, выигравшая более 100 состязаний, называлась Центенарий и оценивалась в золоте, равном ее весу.
Беговая колесница представляла собой очень легкую и весьма непрочную двухколесную деревянную повозку. Возничий помещался в ней с большим трудом. Голову возницы защищал толстый кожаный шлем с наушниками. Его облачение состояло из плотно прилегающей к телу туники, привязанной ремнями к плечам и груди, чтобы не мешала во время скачки, и плотной же обвязки для ног, предохраняющей от ударов кнута и достаточно сильного трения вожжей. Сами вожжи также обертывались вокруг тела возницы, чтобы крепче удерживать несущихся на большой скорости лошадей. Если возницу выбрасывало из колесницы, лошади продолжали тянуть его за собой, и тогда его жизнь зависела от того, насколько быстро ему удавалось перерезать вожжи висящим на поясе ножом, а затем увернуться
от копыт остальных бегущих лошадей.
Надо сказать, что возничие-конкуренты не отличались рыцарским великодушием по отношению друг к другу. Они даже не пытались объехать упавшего, ведь на это тратилось лишнее время, а значит, уменьшались шансы на победу. Более того, возничие частенько «подрезали» своих соперников, специальным приемом на поворотах отрывали колеса у других колесниц, а то и просто хлестали конкурентов сильными ударами кнута. Видимо, цель оправдывала средства.
Михаил Максимов
По материалам: vokrugsveta.ru
